— Мадьяры, мадьяры, вы — братья мои, я с вами — ваш русский брат, — продекламировала блондинка и положила руку Раздолбаю на колено. — This is a poem of my father’s friend. Means that Hungarians and Russian are brothers. My father was a student when he read this in public. He got four years in prison for that, and his friend too.
— Я тебе позвонил вечером, сказал, что я в Риге. Сразу предупредить не мог, потому что уехал спонтанно. Товарищ предложил — я согласился.
Вариант занять у Мартина Раздолбай даже не рассматривал. После визита Мурены он стал для него почти врагом, а врага можно было только побеждать, но никак не просить о помощи. Оставалось что-то продать. Раздолбай обвел взглядом полупустую комнату, и взгляд, словно стрелка компаса, остановился на стопке Белочкиных кассет. Хромовые «Макселлы», запечатанные в золотую пленку смотрелись как слитки.
— Ничего бы с твоей Дианой не решилось, — перебил Мартин. — Обрушиваться на телку с признаниями, не прощупав ее метасигналами, — верный способ спугнуть.
— У тебя хорошее произношение, — удивился Раздолбай и не удержался от подколки: — Часто говоришь слово fuck?
— Вот он — король. Дверью хлопать горазд, но куда он денется?