— Почему?! Господи, ну почему я даже этого не могу сделать?! — невольно спросил он, удивляясь, что обращается к тому, в кого больше не верит, и спрашивает о том, чего адресат обращения никак не сможет одобрить. — Почему? Почему?!
— Пусть лучше смущается, чем алименты платит. Мне с этой Дианой все по голосу ясно.
— Я нарочно не стал дольше… Видел, что тебе больно, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе не звучали оправдательные нотки.
— Было шесть сосисок. Почему тебе четыре, маме две, а мне хер? — спрашивал он, не обнаружив в холодильнике ужина, на который рассчитывал.
Следующим приятным открытием стал необыкновенно прозрачный рижский воздух. Казалось, до этого дня мир виделся через пыльные окна, которые протерли вдруг влажной губкой. Раздолбай никогда не видел над головой такого ярко-синего неба и таких ярко-белых облаков и не предполагал, что эти простые вещи могут так радовать. Он шагал по платформе, будто на пружинках, и даже не мог вспомнить, когда последний раз ощущал себя настолько счастливым.
Раздолбай ринулся навстречу медленно ехавшим «Жигулям», но приятели вовремя удержали его и спрятали в темной арке. «Жигули» были желтыми с синей полосой на дверях и мигалкой на крыше.