Внутренний голос, призывающий слушаться, показался Раздолбаю шагом к сумасшествию, и он испуганно приказал ему замолкнуть. Голос исчез, словно его никогда не было. Сознание Раздолбая снова стало единым, и все мысли принадлежали только ему.
— Конечно, нет! Она любит его за полметра жира на брюхе. Слушай, откуда мне знать? Я не говорю, что все модели — эскорт. Ты кивнул мне на этих коней, я сказал тебе, что это модельный стандарт, а модельных коней часто используют для эскорта.
Он повертел монету в кармане, зажал ее в кулаке и, украдкой извлек руку. Включенный в машине поворотник метрономом отщелкивал последние секунды возможности изменить выбор. Он разжал кулак — с покрытой блестками пота ладони на него таращилась решка.
— Я… Я тебя… — продавил он через сжатое судорогой горло. — Я очень тебя любил.
— Я там ананас положил. Вы это… не съешьте случайно. Я на Новый год в Ригу еду, меня в гости с ним ждут, — сказал Раздолбай за ужином и напустил на себя кроткий вид, чтобы сразу не напороться на родительские возражения. За эту нарочитую кротость дядя Володя дразнил его иногда «дюдюськой-бебяськой».