— Сравнение понятное и даже ожидаемое, но некорректное, — строго сказал призрак. – Лойсо, насколько я его знал, руководила страсть к разрушению как таковому, а Датчух Вахурмах — сновидец-созидатель. В своем роде художник. Возможно, величайший из когда-либо рождавшихся. Потому и бед натворил немало, хотя злодеем отродясь не был. Напротив, по свидетельствам современников, добрейший, деликатнейший человек – в те редкие моменты, когда бодрствовал. Просто очень уж вдохновенный и, что особенно важно, лишенный любви и даже элементарного уважения к жизни — в этом все дело. Он просто не подумал, что джангум-вараханцы предпочли бы существовать и дальше, вместо того чтобы бесследно исчезнуть, любезно уступив место его бредовым видениям. Сам Датчух Вахурмах с детства сожалел, что иногда приходится просыпаться ради еды и нехитрого ухода за телом, которое, как ни крути, совершенно необходимо для того, чтобы видеть сны; в противном случае с радостью от него отказался бы. Собственно, так и вышло, просто много позже, когда Датчух Вахурмах создал сновидение, готовое принять человека целиком, погрузился в него и сгинул навек. Как по мне – на здоровье, дело хозяйское. Но, будучи человеком бесконечно великодушным, он, негодяй этакий, решил позаботиться о других. И оставил свою Сонную Шапку в той самой пещере для сновидений, откуда благополучно исчез. А к шапке прикрепил записку с правилами Великой Тубурской Игры Чанхантак, которые до сих пор соблюдаются неукоснительно.