– Мама, ты же видела платья и сама знаешь, почему они не подходят, – упорствовала я.
Дедушкины часы пробили одиннадцать. Интересно, сколько раз мама слышала этот бой, пока здесь росла.
В школе мы увидели половину классной доски, прибитую гвоздями к стене. На ней были старательно нарисованы половые органы в момент совокупления, крупным планом. Пол был усеян сухими листьями и винными бутылками, среди которых несколько ржавых пивных банок – допотопных, тех, что открывались ключом. Уцелело и несколько парт. Одна покрыта скатертью, посередине – букет засохших роз. Жалкое место для романтического ужина. Надеюсь, он все же был приятным.
– Это не было случайным. Я это воспринимаю иначе. А ты?
– Я больше склонен верить профессиональному репортеру, чем престарелым владельцам закусочной, – сказал Уиллис. – Но мне хотелось бы знать, уверены ли вы в том, что рассказали.
Я вышла из кабинки. Второго полотенца не было, поэтому я побежала к кровати и вытерлась дешевым рыхлым одеялом. Затем выпила стакан теплого бурбона, проклиная сломанный аппарат для льда.