Мама взъерошила мне волосы забинтованной рукой.
Ричард помолчал, отпил из стакана, потер щетинистый подбородок.
– Не-а. Давай каждая из нас пойдет к себе. Завтра поболтаем.
– Твоя сестра похожа на нас, но в три раза хуже. У нее еще более гадкий характер.
Разговор получался на редкость жалким и не по правилам журналистской этики. Но я должна была узнать, что она хотела мне рассказать. Мередит покрутила серебряную цепочку на шее, глядя на меня изучающим взглядом.
В единственной в баре кабинке сидел Джон Кин, сгорбившись над своим стаканом и ковыряя расщепленный край стола. Его светлая кожа была в розовых пятнах от алкоголя, и, судя по мокрым губам и тому, как он цокал языком, я поняла, что его уже рвало. Взяв стакан, я пошла в кабинку и молча села напротив него. Он улыбнулся, взял меня за руку через стол.