Даже последние слова – «моя страсть» – прозвучали почти естественно. Они вылетели из ее уст, сладкие и округлые, как ириски, произносимые полушепотом и сопровождаемые только кивком, а принадлежали явно маме. Видно, что любимая куколка Адоры старается во всем ей подражать.
– Не знаю, – ответила она. – Жаль, что так получается. Постараюсь исправиться.
Не прошло и минуты, как я вышла из дома Джеки, оставив ее смотреть на собственное лицо, хищно улыбающееся с фотографии над каминной полкой.
– Ваша мама давала ей урок, и Энн что-то не понимала. Вдруг на нее нашло. Она выдрала у вашей мамы клок волос, а потом вцепилась зубами ей в запястье. Крепко. Думаю, у нее остались швы.
Она снова отпила «Кровавой Мэри», испачкав верхнюю губу томатным соком и солью, отчего она стала казаться распухшей. Этот глоток успокоил Джеки, и она стала смотреть на меня тем же взглядом, что на поминках по Натали, как будто стараясь запомнить мое лицо.
– Иногда я думаю, что этот лес надо сжечь, – вдруг заявил он. – В нем только беды происходят. Вы друг семьи Кин?