– Разве это хорошо, Камилла? – Мама перестала грызть грушу. – Никогда не пойму, откуда у тебя взялась любовь к ужасам. Кажется, ты сама уже пережила достаточно бед, чтобы где-то их искать специально. – Она рассмеялась: ее смех был высоким и легким, как воздушный шарик, уносимый ветром.
Я продолжала рыдать, не в силах собраться с мыслями. Рядом глухо стукнул дротик, вонзившийся в мишень.
– У тебя есть доказательства вины моей матери, Ричард? Или это остается подозрением?
– Эмма, не позволяй этого мальчикам. Потому что это нужно только им. А тебе, в этом возрасте, – нет.
– Ну, мне пора. – Мальчик прыжками добрался до забора, выдернул из него мячик, как больной зуб, потом, обернувшись, снова посмотрел на меня и беспокойно задвигался на месте. – Я пошел.
Вошел Ричард, распахнув дверь, которая была легкой, хотя на вид казалась массивной. Каждый посетитель толкал ее слишком сильно, поэтому она то и дело ударялась о стену, словно расставляя в разговоре точки, когда ей заблагорассудится.