– Я делаю больно! – завизжала она, закружилась и выбежала на улицу, откинув голову назад и покачивая разведенными в стороны руками, как лебедь крыльями. – Мне это нравится! – крикнула она. Ее голос эхом разнесся по улице, на углу которой стоял, как часовой, мамин дом.
Я представила, как Энн, с ее неровной стрижкой, трудится над шитьем, вспоминая ту историю с ножницами – жестокую выходку, которой Натали себя заклеймила. Недолго думая, она со всей силы запускает в нее иглу, которая, неожиданно легко войдя в щеку, ударяется о кость. Представила, как игла торчит из щеки Натали, точно гарпун.
Продавщица взглянула на Эмму, затем нерешительно улыбнулась мне.
Самая главная улика была найдена под подушкой парчового дивана в комнате Адоры: грязные клещи, маленькие и подходящие для женской руки. ДНК-экспертиза установила соответствие следов крови на инструменте и крови Энн и Натали.
– Да, неправильно. Впрочем, звучит неплохо. – Я откусила еще кусочек пирожного. – Так расскажите мне о девочках.
Еще при встрече с Кейти и ее подругами в гостях у Кин я поняла, что мне придется сходить хотя бы на одну их вечеринку. Я стала раздумывать, поехать ли к ним или записать с кассеты на бумагу разговор с Джоном, при воспоминании о котором мне становилось грустно до слез. К тому же, как и мамины стервозные подруги (Аннабель, Джеки и другие), эта компания могла дать мне больше полезной информации, чем десяток официальных интервью.