Солнце зашло за холмы, но Мануэль знал, что скоро оно снова выкатится с другой стороны деревни и будет как бы второй закат. Чтобы прервать тягостное для него молчание, он рассказал об этом даме. «Верно, поэтому деревня и называется Аваллон-Два-заката». Но, судя по ее отсутствующему виду, она его не слушала.
Но девочка не ушла, а молча стояла у дверцы машины, пока он прогревал мотор. Она не спускала глаз с дамы, сидевшей рядом с Мануэлем. Разворачиваясь у бензоколонки, Мануэль заметил, что агент и Болю уже рассказывают о происшествии собравшимся автомобилистам. В зеркальце машины было видно, что все они смотрят ему вслед.
Я вспомнила один вечер в Рубе после сдачи устных экзаменов на аттестат зрелости. Результаты вывесили очень поздно. Я несколько раз просмотрела списки, но своей фамилии не нашла. Я долго бродила по улицам, на лице моем было написано полное отчаяние, но в душе я лелеяла безумную надежду: произошла ошибка, справедливость будет восстановлена. Шел уже одиннадцатый час, когда я заявилась к Матушке, в аптеку ее брата. Она дала мне вволю выплакаться, а потом сказала: «Пойдем посмотрим списки вместе, я вижу лучше тебя». И вот, в пустынном дворе лицея, в полной темноте, мы, зажигая спичку за спичкой, принялись снова перечитывать список в поисках моей фамилии, убежденные, что она должна там быть, что в конце концов она там обнаружится. И она обнаружилась, даже с хорошей отметкой.
Я надела белый костюм, темные очки, перевязала руку мокрым бинтом. Разыскивая в сумочке гребенку, я обнаружила, что Филипп, покидая меня во второй раз, забрал все мои деньги: и конверт, и кошелек были пусты.
Наверное, все, кто меня знает — начиная с художников нашего агентства и кончая бакалейщицей в моем квартале, — были бы потрясены, узнав, что я еще на что-то жалуюсь. Но я не могу не жаловаться. Еще не научившись ходить, я уже усвоила, что, если я сама себя не пожалею, никто меня не пожалеет.
Я сказала себе: есть еще одна версия. Я должна остерегаться всех. И в первую очередь самих Каравеев. Ведь для того, чтобы так хорошо разыграть мою роль, чтобы знать, как я одеваюсь, что я левша, знать, сколько мне лет, где я живу и еще много других подробностей, та, что выдавала себя за Дани Лонго, должна быть близким мне человеком. А кому я рассказывала о Цюрихе?