Повинуясь умелым наездникам, кони картинно танцевали в жидкой грязи, сразу за колючей проволокой, ограждавшей полигон. Из-под копыт летели бурые ошметки, чудом не марая щегольскую форму. Один из гусаров подкрутил усы, завитые на концах, и извлек из седельной сумки вторую, закупоренную бутылку.
Либурнарии так и решили. Стояли, зубоскалили, указывая на психа пальцами. Толстяк был уже рядом, когда декурион что-то заподозрил. Он вскинул «универсал» — и толстяк, взревев еще громче, хотя это казалось невозможным, рванул веревку, служившую ему поясом.
— Ты же волк? — закричал Катилина, не слушая приятелей. — Волк?!
Солнце, подумал он. Там не было столько солнца. И под ногами чавкало.
— Два «Kopi Luwak», — отмахнулась Н’доли. — Несите!
Поздно, подумал Гракх. Судьбы сломаны. А шпионы не твое дело, старый конь.