– В Галиче нет холопов! – возразил Иван. – Любой, кто приходит, становится вольным.
На людях Великий таил чувства. Воля, ограненная в испытаниях, позволяла ему казаться невозмутимым. Только духовник князя знал о муках, терзавших Великого, но он, как и надлежит лицу его сана, хранил тайну. В церковь Святослав ходил ежедневно. Он не мог, как прежде, выстоять обедню, поэтому сидел, склонив седую голову. По завершении службы вставал и шел к кресту.
Мацько, поколебавшись, кивнул. Иван протянул ему руку, помогая подняться, но Мацько вскочил сам – легко, как юноша. Иван сделал знак. Подбежавший Жбан снял путы с рук Збышко. Дядя и племянник прошли к кресту, где, встав на колени, произнесли обещанную клятву. Мацько подвели его вороного жеребца, вернули меч и шлем. Затем подогнали освобожденных слуг. Об оружии и коне Збышко не заикнулся – все еще не мог поверить, что избежал смерти. Кивнув князю на прощание, Мацько запрыгнул в седло и тронул каблуками бока вороного. Обезоруженный отряд поспешил следом.
– Вот и явил! – пожал плечами Иоанн. – Патриарх, а спрашиваешь…
– Ты! – вспыхнул Ростислав. – Смердий князь!
– Пусть везет! – возразил Малыга. – Пока Володько не сбежал, Ярослав как мышь под веником сидел. Весь Галич за тебя был, а он до последнего ждал! Другим разом умнее будет.