– То же, что сделали эти люди с латинянами. Я знаю о Константинопольской бане. За преступлением следует воздание. Не так ли?
– Сам как думаешь? – спросил, сощурившись. – Примет люд?
И взгляд с прищуром. Пусть оправдывается, нам-то зачем?
– Нет, – ответила Млава. – А у тебя… женка?
Эта боль, однако, не шла в сравнение с той, что терзала Глобу с момента захвата в плен. Нападение половцев застало весь врасплох. Глоба ставил плетень, когда всадники, вопя, ворвались на улицу и посыпались во двор. Он пытался отбиться, но получил по голове дубиной и утратил сознание. Потому не видел, как резали мать и отца, кололи ножом маленького сына. Очнулся связанным – как раз к тому моменту, когда степняки разложили на земле Цвету. Вот то, что они делали с ней, Глоба видел отчетливо…
– Думай! – пожал плечами Алексий. – Ты дочь императора и росла во дворце. Не мне учить тебя придворным хитростям!