— Да. В газете The Times вышло сообщение о том, что пенджабские повстанцы располагают тридцатью тысячами солдат, вооруженными дульнозарядными винтовками и сотней легких гладкоствольных пушек.
— Передайте по эскадре полную боевую готовность и, Андрей Иванович, голубчик, пусть соберут людей на молитву.
— Получается, что Маньчжурия сейчас практически безлюдная пустыня… — задумчиво произнес Император. — Она переходит под наш контроль. А людей там и так крайне мало.
— Германия… она родилась в жутких муках, чтобы трагично погибнуть ребенком. — Досадливо покачав головой, сказал Бисмарк. — Не так я это себе представлял.
Веками в Европе действовал негласный принцип: «границы изменчивы, но короны вечны». Ведь после распада Священной Римской империи практически ни одно крупное европейское государство не прекратило своего существования. А и до того, подобные явления были редкостью. Сначала у завоевателей просто не хватало сил на полное поглощение проигравших, затем «галантный век» возвел эту вынужденную практику в одно из правил хорошего тона и, в конце концов, возникла традиция некоей европейской стабильности. А традиции, как известно, сильнее законов и незыблемее скал. Любой европейский генерал, отправляясь за океан разрушать государства «дикарей», мог быть уверен, что к своему возвращению застанет собственную страну на положенном ей на карте месте. Ну, разве что — немного «похудевшей» или «поправившейся». Конечно, недавний казус, произошедший в самом сердце континента и способствовавший возникновению того же Венгерского королевства, слегка пошатнул традицию. Но ведь сердцевина распавшейся империи — Австрия со своей столицей, блистательной, хотя и сильно потускневшей Веной, смогла уцелеть.
— Но… такая щедрость… за что? — Недоверчиво спросил Демьян.