— Слышала я, что ты не просто считать горазд, а и вообще несравненный математик. Ныне же сама в том убедилась. И стало мне старой, интересно — а можешь ли ты такую тайнопись придумать, чтобы ее никто и никогда разгадать не смог?
— Федя, ты сможешь переломать этому хмырю все кости, но аккуратно, чтобы не помер?
— Да, это я, а что у тебя ко мне за дело?
На физиономии так и не состоявшегося автора "кондиций" только начало проявляться изумление, как негромко хлопнул выстрел. Сергей стрелял с самовзвода — промахнуться на таких дистанциях все равно невозможно. Тело Голицына еще не успело осесть на пол, как второй хлопок поставил точку на всех вариантах будущей карьеры Андрея Ушакова. Оставшийся на ногах Остерман с ужасом глядел на толстый глушитель, не понимая, что это такое, но явно догадываясь, что следующий "хлоп" будет последним звуком в его жизни.
— Истину глаголешь, государь, — поклонился владыка, — и я, с твоего позволения, удаляюсь, дабы приступить к молитвам о расточении врагов твоих.
— Да ничего особенного, государь. В той яме, что от сундука осталась, и закопали болезного, а потом сверху аккуратненько свежим дерном заложили, так что теперь и не найдешь местечко-то.