Ага, подумал Сергей, этого можно исключать из списков подозреваемых. Будь он главной фигурой — вряд ли стал бы так рисковать. Ладно, о том, что император в своей новой ипостаси вполне может его собственноручно пристрелить, он, положим, не догадывается. Но ведь особой уравновешенностью Петр Второй не отличался и до болезни, так что вполне мог приказать что-то этакое своей челяди! Значит, Михаил Михайлович не считает ситуацию хоть сколько-нибудь угрожающей, иначе принял бы хоть какие-то меры для обеспечения своей безопасности. Он, конечно, далеко не трус, об этом говорит хотя бы его послужной список, но и привычки без причины лезть на рожон у него тоже нет, иначе давно сложил бы голову в любом из многочисленных сражений, где ему довелось участвовать. Похоже, генерал-фельдмаршала кто-то играет в темную. Ага, вот и звонок. Так, побольше спеси на морду, ждем, чего же он нам скажет.
И даже не послезавтра, закончил про себя император. А никак не раньше середины следующей зимы, да то если у Порфирия Баташева все получится как задумано.
Разумеется, это была не солдатская фузея. Во-первых, оно оказалось несколько меньше — калибром миллиметров пятнадцать при длине ствола примерно восемьсот. А во-вторых и в главных, качество его изготовления просто поражало. И не гравировкой, хотя она явно представляла немалую художественную ценность.
— Сие есть лживый навет на него, государь, — твердо сказал Ягужинский. — Он не хотел допустить узурпации власти светлейшим князем, за что и поплатился. Против тебя же Девиер никогда ничего не умышлял.
— Помаленьку, государь, — поклонился купец, — али тебе что надо оттуда? Ежели так, то доставим со всем старанием, и обойдется это тебе дешевле, чем у любого прочего.