— Да, причем не простым, а главным. Но не тебе, генерал, ему завидовать! Нас с тобой ждут великие дела. Ведь не для того же ангел исцелил меня, чтобы я продолжал пробавляться прежними игрушками!
Утром Сергей ненадолго заехал в Лефортовский дворец, где слегка перекусил, переложил наган из футляра на ремне за пазуху и взял несколько листов бумаги с карандашами. Немного подумав, местные пистолеты он решил не брать, хотя дальнейший его путь лежал в Кремль, на заседание Верховного Тайного Совета.
Понятно, подумал Новицкий. Похоже, после Петра Первого эта академия даром никому не нужна, и терпят ее исключительно по инерции, и точно так же выделяют средства. Но движение по инерции может бесконечно продолжаться только в безвоздушном пространстве, а на грешной земле же быстро затухает, что мы здесь и видим.
Нартов не задержался с выполнением заказа на медные и железные пластины, принеся их во дворец уже через два дня. И попытался узнать более конкретно, что именно с ними собирается делать царь, но услышал в ответ, что ему, разумеется, все покажут и расскажут. Но только по завершении опытов, кои продлятся не более недели.
Да тоже ничего особо сложного, вскоре признал Сергей. Пусть Нартов сделает охренительный сейф, открыть который можно будет только тремя ключами одновременно. Один ключ вручаем Сенату. Второй — кому-нибудь из православной церкви. Третий — какому-нибудь выборному блюстителю, заодно и посмотрим, как теперешних условиях заработает демократия. И, значит, царское завещание при большом стечении народа кладется в этот сейф, запирается тремя ключами, после чего открыть ящик можно будет только точно так же. На виду у толпы и тремя ключами одновременно. Таким образом, все знают, что наследник назначен, но никто не в курсе, кто он такой. Если же подобная процедура проведена не была — значит, работает закон о престолонаследии, в качестве которого прекрасно сойдет и тот, что ввел Павел.
Так вот, конструкцию этого изделия Новицкий и сам знал неплохо, и в планшетах имелись подробнейшие описания в нескольких вариантах. Но то все-таки была чистая теория, которая, как совершенно справедливо утверждала незабвенная преподавательница сексуальной культуры, суха без практики. Лучшим же практиком в начале восемнадцатого века несомненно был Андрей Константинович Нартов, сидевший сейчас напротив молодого царя.