Прекратить наблюдающуюся в ряде мест практику принудительных методов коллективизации, ведя одновременно дальнейшую упорную работу по вовлечению крестьянства в колхозы на основе добровольности и укреплению существующих колхозов.
«Особого внимания заслуживают хищения колхозного хлеба, выразившиеся в ряде мест в срезании колосьев, растаскивании снопов и обмолоте их, а также и хищении зерна во время молотьбы… Эти хищения во многих случаях производятся единоличниками, выходцами из колхозов и колхозниками, имеющими незначительное количество трудодней».
Кстати, «отпущенные на волю» крестьяне личной свободы так и не обрели. Их забрали у помещика, зато прикрепили к земле, так что они, перестав быть рабами, сделались теперь по-настоящему крепостными. Куда бы ни поехал такой мужик, хоть в Москву, он все равно получал паспорт от общины, налоги платил тоже в общине, а при малейших неприятностях, скажем, с полицией, его тут же высылали «на родину».
Доколхозная деревня, в самом грубом приближении, делилась на три категории: бедняки, середняки и зажиточные крестьяне (которых часто называли кулаками, но это неверно, ибо не всякий зажиточный крестьянин — кулак). Советский исследователь 20-х годов Лев Литошенко в книге «Социализация земли в России» приводит следующую таблицу, составленную по 25 губерниям на 1917 год (в основу положено исследование 427 тысяч крестьянских хозяйств).
Поэтому коммунары и предпочли сдать продукцию по гарантированным ценам государству. Оно им надо — связываться со спекулянтом, даже если тот и даст на пять копеек за пуд дороже? Основную часть продукции сдали осенью, а весной непригодившиеся остатки допродали уже на рынке. Кстати, за добрую волю наверняка получили льготные кредиты и прочую государственную помощь…
Самыми заинтересованными в связях с Коминтерном «официальными кругами» СССР были внешние разведки — и, действуя по этой линии, добивались исключительных результатов.