Незаменимыми и, соответственно, неприкасаемыми являлись квалифицированные специалисты — все сколько-нибудь серьезные дела, связанные с «вредительством» в их среде, находились на контроле у Политбюро, и вероятность фальсификации тут является минимальной.
Численность скота (тыс. голов) на 1 февраля 1932 г.
Первый удар нэпманы нанесли уже в заготовительном сезоне 1924–1925 гг. Обычно государство закупало у крестьян хлеб по средним рыночным ценам. Но осенью 1924 года, в связи с очередным неурожаем, хлебные цены начали расти. И перед правительством сразу же встал вопрос: до какого предела повышать заготовительные цены?
Такую же работу уже по своим каналам вел и Наркомзем, который тоже пытался оценить урожайность. Собственно говоря, ему в первую очередь полагалось это делать… Результаты также вышли поучительными.
Итак, если смотреть по дореволюционным меркам, то как минимум 70–75 % крестьянских хозяйств были бедняцкими (наделы меньше 5 десятин). Большевики, правда, лукаво делили эту группу на бедняков и маломощных середняков: картинка несколько приукрашивалась, но суть от этого не менялась. Бедняков в советском понимании насчитывалось 30–35 %, и их число примерно совпадало с числом безлошадных и не имеющих инвентаря дворов.
Впрочем, оценку его теориям уже дало время. Даже на Западе фермерская практика давно опровергнута реальной экономикой, а оставшиеся еще в качестве реликтов «трудовые» хозяева сидят на правительственных дотациях — о чем предпочитали не упоминать громившие в 90-х годах колхозы экономисты-теоретики. Но вот что непонятно: что представляет собой «чаяновская традиция», если ее основоположник был сугубым теоретиком и реальной российской деревни в глаза не видал?