— Я не понял, — Омельченко перевёл тяжёлый взгляд бледно-голубых глаз на остальных взводных. — Я, что, одной Петрушиной объясняю? — мда, попали, Омеля, так мы кликали подполковника за глаза, видимо, встал не с той ноги. Сейчас он будет с истинно армейской вычурностью накручивать нам хвоста. — Или вы не поняли, о чём я сейчас говорил?
— О, подруга, смотри, наш герой после Барыги выглядит, будто вместо полкана йома увидел, — протянула Люба.
— Спасибо, — поблагодарил я и оборвал связь.
— Не ваше дело! Полуфабрикатами не интересуюсь, — апполончики впали в прострацию, их только что ласково послали лесом, грубо намекнув на полиморфоное происхождение мышечного каркаса. — Мальчики, найдите себе другое занятие, не портите мне аппетит. Советую уйти тихо, не стоит нарываться на грубость. Поверьте, я пятерым таким, как вы, ноги переломаю и не запыхаюсь. Ферштейн? Мы же не хотим неприятностей? Разойдёмся друзьями. Вот и славненько, — сказал я, проводив незадачливых Казанов взглядом. Сзади хихикнула Инна, принёсшая заказ. Женская солидарность…
Мерцающие снежинки далёких солнц скатились к весам и легли на дно чаши.