— Зачем тогда мы делали визу? — спросил я Луиджи.
Серый меня как будто не слышал, он в три прыжка переместился за стол и принялся изображать какие-то странные схемы со множеством аббревиатур, понятных только ему.
Идея показалась мне настолько увлекательной и многообещающей, что я достал вторую бутылку бурбона. Видимо, такая судьба у Андорры — иметь трон, а на нем русского царя!
Он недолго помолчал, теребя край белой выглаженной салфетки.
— Конечно, — он улыбнулся, — иначе бы я там не сидел. Но масштабы, Захарка, масштабы! Потрясающе! Когда я уезжал из… страны, я думал: поеду, осмотрюсь, может, пригожусь на что. И знаешь что? Это, оказывается, самое главное — быть кому-то нужным. Не родным и близким, хотя это тоже важно, нет, другим, кому нужны твои слова, твое мнение, твоя жизненная позиция. Ни деньги, ни слава, ни… ничто не заменит этой нужности, понимаешь?
Разговор с диспетчером наверняка записывался. По этой записи восстановят номер, проследят предыдущие звонки и последующие. Но раньше ни с него, ни на него никто не звонил. Полгода. А теперь вдруг — сразу два звонка. 999 и в Кентукки. Не оставят без внимания стопудняк стопудовый. Но номер ко мне не привязан. Если я его сейчас расколочу, скажу, что не знаю чей телефон — Макса или Грега или Саймона, а второй раз набрал номер случайно, из записной книжки, то может и прокатить. Только нужно будет предупредить Серегу, пусть придумает, как в телефоне Грега оказался его номер, и разбить сам аппарат — чтобы никаких записных книжек полиции восстановить не удалось.