- Наверное, при этом речь шла не только о мостовых сборах за переезд, ваша светлость, а еще и о том, что через эту часть ваших земель пойдет более оживленный поток людей и грузов?
- Девушки, а можно сверху на это платье сообразить мне вот такую штуку, - я начала на пальцах объяснять, что мне надо. - Выкроить его можно из любого плотного материала, сшить пока на живую нитку, по краю тесьму какую-нибудь пустить, лишь бы подогнать по фигуре. А шить я тоже могу, так что с вами сяду. Сюда черное подойдет, бархатное, или темнозеленое. Юбки у вас широкие, таких жакетиков десяток выйдет. Есть что-то на примете в ваших кладовых?
Я уже прошла дверь в столовую, где разговаривали мужчины и от тоски сжалось все внутри. Рабство, самое настоящее рабство, из которого нет возможности вырваться домой...
- А нам постоялый двор и не нужен, - Курт оглядел убогие домишки, почти вросшие в землю. - Нам бы пожрать чего и мы дальше пойдем. Больше нам делать в вашей деревне нечего.
- Подожди, - он попытался повернуть мне голову к нему, но я мотнула головой и отвернулась. - Скажи, я что, совсем не нравлюсь тебе?
Подпрыгнув, взвизгнув и повалившись в траву одновременно, я уставилась на высокого худого человека в непонятной одежде и войлочной шляпе. Длинные немытые волосы болтались почти до плеч, костистые здоровенные ладони лежали на деревянном посохе и мешке, подвешенном у пояса, а еще там виднелись длиннющие ножны и поблескивала рукоять. Незнакомец склонил голову набок и с любопытством наблюдал, как я пытаюсь нащупать свои ботинки и носки, не отрывая он него взгляда. Постояв так, он присел на землю, сняв мешок с пояса, положил рядом палку и скрестил ноги по-турецки.