- Ансельм, - ткнул себя в грудь мужчина. - Вир ист хайм? - повторил он и указал на меня пальцем.
Утро застало нас всех в дыму от сгоревших сараев и жутких воплей со стороны лагеря осаждающих. Там собрались все оставшиеся в живых - около шестидесяти человек и перед ними держал речь предводитель. Все на стенах притихли, но тут можно было и не гадать о смысле его речи - скорее всего он призывал навалиться и разом покончить со всеми в городе, не щадя никого. Безусловно, все согласились, что надо уничтожить упрямцев, но идти под стрелы и болты пока никто не собирался. Трупы и тяжелораненые лежали везде, а уж на подступах к воротам их было особенно много и по жаре уже начинал стелиться жуткий сладковатый запах смерти. До полудня осаждающие только собирались с силами, болтались вокруг стен и даже притащили целый бочонок вина, который тут же и распили, грозя нам издали пиками и клинками. Под вечер самые смелые и пьяные решили взять ворота нахрапом, но оставили на дороге еще шестерых и отошли подальше. Ночь выдалась звездная и стрелки попытались опять обстрелять Варбург огнем, но их заметили издали и заставили повернуть назад, пригвоздив одного к земле. Утром следующего дня осаждающие осмелели и, собрав все щиты, построили очередную "гусеницу", которая медленно потащилась к воротам.
Растолкали меня уже в сумерках и велели идти на стену. Едва передвигая ноги, я поплескалась в бочке с водой, съела чью-то миску холодной каши и пошла наверх, где меня встретил Карл.
Идти по горному серпантину в таком темпе да еще с арбалетом за спиной и мешком через плечо было не самым лучшим времяпровождением. При этом еще дул пронзительный ветер, непонятно откуда взявшийся в такое теплое лето, ноги буксовали на песке и мелких камнях, сплошь усыпавших извилистую дорогу, а уж камней побольше тут было не перечесть. Порыв ветра подхватил тучу песка и швырнул ее в лицо - заболели глаза и захрустело на зубах. Вдобавок еще то и дело принимался сыпать противный мелкий дождик, наполняя влагой все вокруг и тогда мокрые камни становились особенно скользкими и подлыми. Мы находились примерно ниже середины серпантина, когда сверху засвистели и послышался конский топот. Все подняли головы, рассматривая всадников, стоящих на самой высокой точке и также рассматривающих тех, кто шел внизу.
- Привет, парень, - окликнули меня из травы старик и парнишка, чем-то напомнивший мне Лукаса. - Далеко идешь?