В доме было тихо. Фрау спала и я пошла заниматься стиркой, засучивая на ходу рукава. По трудозатратам стирка здесь сугубо мужской труд, но занимались ею, конечно же, женщины и я очень скоро научилась ловко отбивать вальком грязь, стараясь давить воспоминания, что где-то далеко есть стиральные машины-автоматы. Хуже было не стирать, а полоскать и отжимать, но у меня на правой руке уже давно были твердые мозоли, позволяющие не сдирать кожу, как это было поначалу.
Твердый рубец мозоли на ладони так и не сошел до конца за два месяца, проведенных в Гедерсберге и ручка крутилась без особого напряга. Болт лег в паз, встаем на одно колено, потому что в руках мне арбалет не удержать, а он ляжет на вторую руку и локоть упрется во второе колено, целим в верхний левый угол...рычаг...есть! Прицел сбился, но в щит я попала, хоть и немного ушла в сторону. Теперь в правый точно также...промазала...в левый нижний...центр...правый нижний....
- А где был в это время герр Рихтер? Вы видели, как он ложился спать?
Сунувшись в приоткрытую дверь я слишком поздно поняла, что ошиблась комнатой, потому что даже в полутьме заметила, что на постели идет интенсивное движение и недовольный женский голос произнес с придыханием:
- Прости, все не могу избавиться от некоторых эрсенских привычек, - он сбавил шаг и мы пошли медленнее. - Налево, в конец, там "Ландкрузер" серебристый.