Остановившись на красный свет, я судорожно порылась за своим сиденьем, выхватила конверт, в котором мне прислали какую-то квитанцию, и над прозрачным окошечком написала: «Подозреваемые». Потом: «Раннер». Остановилась. «А может быть, это кто-то, у кого был на него зуб?» Ага: «Кто-то, кому Раннер задолжал деньги». Раннерраннерраннер. Снова Раннер. Мужской голос, гремевший в нашем доме в ту ночь, мог принадлежать не только Бену, но и Раннеру. И врагу Раннера. Хочу, чтобы именно так и было. И чтобы это можно было доказать. Меня вдруг охватила паника: я больше не могу жить с этой своей виной — с тем, что Бен в тюрьме. Хочу, чтобы с этим было покончено. Мне нужно знать. Я, моя, мне… Тот же предсказуемый эгоизм.