Стоя во дворе тюрьмы, он вдыхал запах дыма, плывшего высоко над головой, и вспоминал дым осенних костров из своего детства: в полях зажигали огонь, и он нестройными линиями бежал по земле, выжигая ненужные остатки. Как же ему когда-то не хотелось считаться мальчишкой с фермы — а сейчас он думал только о ферме и о земле. И о воле. По ночам, когда сокамерники похрапывали и пукали во сне, он прикрывал глаза и видел у своих ног бескрайние поля сорго с коричневыми бусинками, похожими на девчачьи украшения. Видел холмы Канзаса с их плоскими мрачными верхушками, словно ожидающими своего койота, который ночами будет на них выть, задрав морду к небу Или представлял, как ноги утопают во влажной земле и появляется ощущение, что земля засасывает, не отпускает. Пару раз в неделю голова шла кругом, и он был на грани истеричного смеха. Он в тюрьме. С пожизненным сроком за убийство членов своей семьи. Справедливо ли это? О пятнадцатилетнем Бене он теперь думал почти как о совершенно другом человеке, как о собственном сыне, и иногда ему хотелось придушить мальчишку, мальчишку без стержня, у которого не было его нынешних ощущений, — и он представлял, что трясет его за плечи до посинения.