— Либби, что с тобой? — спросила Диондра.
— Хорошо, значит, уедем. — Он попытался ее поцеловать, но она его оттолкнула.
Так хотелось, чтобы книжка давала доход. Как ребенку — всей душой. То самое чувство, когда кажется: если чего-то очень сильно захотеть, непременно это получишь. Не можешь не получить.
Пэтти вздохнула, решила сначала уговорить Мишель, потом подумала о том, чтобы ее заставить, но Либби плакала все громче, выла, как волчонок, и кричала сквозь слезы: «Хочусвамихочусвамихочусвами!» Мишель вопросительно выгнула бровь. Пэтти представила, как в ее отсутствие сюда войдет полицейский и увидит на полу безутешного ребенка со следами ожогов на лице. Может, взять с собой всех троих? Но кто-то непременно должен остаться, чтобы отвечать на звонки, и, видимо, лучше, чтобы оставались и Дебби, и Мишель, чем…
Она подняла стакан и, оттопырив средний палец, повернула руку в сторону темного окна сзади, где, как я подозреваю, сидел Майк. Коктейль встал у меня поперек горла, а Лайл издал такой звук, словно опрокинул в себя виски.
— Я прекрасно понимаю, что это полная чушь. Или какое-то недоразумение: кто-то что-то недопонял, неверно истолковал.