— Недооценил! Вы, не зная человека, готовы подставить ему свою спину?
Собеседник отвернулся к горизонту. Вероятно, ему что-то стало понятно, потому что некоторое время вопросов не звучало. Он ушел в свои мысли, а я — в свои.
Иногда я задумывалась, почему так часто наведываюсь туда, сижу на ночных крышах, как Малыш или Карлсон, глядя, как зажигаются вечерние огни Нордейла (даже родной для Астрид Линдгрен Стокгольм такого чувства не давал), смотрю в ночное небо и мне хорошо. Просто так, беспричинно хорошо. Сидеть и вглядываться в укрытые синевой дали, где горят многочисленные огни, ходят люди и ездят машины, вдыхать аромат асфальта и домов, смешанный с запахом местной растительности, слушать далекие звуки дорог. Почему здесь? Почему не в одном из городов родной планеты, где все привычно и знакомо?
Старики действительно сидели на лавочках: разговаривали, просто грелись на солнце. Бегали по площадке дети, одетые в яркие куртки, размахивали зажатыми в руках флажками и воздушными шариками. За ними, прикрикивая, бегали родители, пытаясь уберечь малышей от падения.
Пусть выскажет мне все, пусть ругается, пусть прочитает длинную лекцию или гаркнет так, чтобы дрожали стены, главное, пусть просто «будет».
Вот если пройду тест, точно спрошу. Только пройти бы. Нервы, конечно, давали о себе знать, но все же присутствовала и решимость — найду путь, все равно отыщу как не провалиться. Найду, найду, обязательно найду. Из кожи вывернусь, а сделаю то, что он хочет.