— Наверное, потому, что если человек оскорбляет, то считает, что я чем-то хуже, «недостойней» его или ее.
Влажные волосы налипли на лоб, спортивная майка сделалась мокрой, льнула к спине, пот, выделяясь литрами, продолжал течь по шее, рукам, промежности. Я была мошкой, старающейся пробиться сквозь смолу, пчелой в банке с медом, застывшей в янтаре песчинкой. Злой, вымотанной, обессилившей за какие-то несколько минут.
Мир, далекий и чужой, выпустил из себя сумевшую проникнуть сквозь невидимые барьеры женщину — женщину, которую он по какой-то причине хотел… присвоить.
«Уходи, — думалось мне. — Просто иди, чтобы до завтра нам не встречаться».
Странное ощущение: одно дело слышать чужие слова, другое — внезапно осознать самому. Почему-то казалось, что повзрослела я именно теперь, находясь в пустом кабинете, оставив сидеть в другом мире согласившуюся с тем, чего не было, маму.
Поставив на место одну из карт, которую по забытью все еще держала в руках, я развернулась, чтобы направится к выходу. Но одновременно со мной шаг вперед сделал и незнакомец. И не куда-то, а прямо ко мне.