Горы исчезали, исчезали целые плато. Еще одна его планета, в которую он вложил столь много, просто уничтожалась — злобно, без малейшего смысла, безжалостно и хладнокровно.
— Можешь уходить, — сказал Лекс женщине. — И больше, пожалуйста, не шали.
Он пытался сбросить газ, свернуть, затормозить, врезаться в дерево, в конце концов. Он пытался заставить себя проснуться. Но выпито было слишком много, и от этого сон становился еще более липким, из него было не вырваться, а любая попытка дернуться лишь помогала сну навернуть еще один виток паучьей нити вокруг барахтающейся мухи.
В дождливый воздух проникло нечто вроде животного визга. Ударило по ушам, и Лекс слегка втянул голову в плечи, но продолжал приближаться.
Но капли стали громом. Не слышать их было уже невозможно. И скоро не осталось ничего — ни единого звука, кроме этих капель. Ни единого лучика света не проникало в навсегда замурованную пещеру, в которой, уже неспособный пошевелиться, очнулся Субаху.
Для чего еще нужна команда, если она не способна расправиться с любым врагом? И когда она есть — становится неважно, насколько опасен враг.