Мальчик встал и, прихрамывая, вошел в дом. По дороге он все же зацепил стакан, и тот неудачно упал с крыльца — ударился о камень и разлетелся на множество крупных стеклянных осколков.
Он рисовал иероглифы. На этот раз на тончайшей рисовой бумаге, что выдал ему мастер. Рисовал, потом отдавал Каллиграфу, который делал из них флажки-вымпелы. Каждому иероглифу они вместе находили место рядом с одной из ив, вешали вымпел на заранее приготовленный столбик и оставляли так, словно охранный амулет.
Записка какое-то время полежала в папке участкового, а потом просто исчезла, оказалась погребенной под грудой других бумаг.
Когда они услышали первый отчетливый взрыв, до хозяина им оставалось пройти квартала два, может, три. И после этого ловушка захлопнется, хозяин окажется в их руках. Но, как назло, именно здесь перед ними снова оказался слепой коридор, глухая стена вместо прохода. Ведущий повернулся и вопросительно посмотрел на Павла. Тот молча мотнул головой влево, указывая направление.
Юноша почувствовал, как взгляд монаха забирается в глубину его мыслей и ворочается там, по-хозяйски, словно в их схватке все давно решено. Словно никакой схватки не будет, и Субаху лишь осталось исполнить последнюю роль — отдать монаху его трофей.
Павел махнул рукой, прерывая не интересную ему (и как играемой роли, и ему лично) часть.