Пролетев пару метров, Шагровский и его противник рухнули на землю. Затылок блондина встретился с препятствием, но не с камнем, что сразу бы поставило точку в поединке, а с гравием, острые грани которого вонзились в кожу, рассекая ее до кости. Курносый убийца взвыл, но сознания не потерял. Шагровский ударил его локтем, метя в скулу, но промазал, и стрелок, используя инерцию удара, спихнул Валентина в сторону и зашарил вокруг руками в поисках автомата.
– Чего стоит победа, добытая руками таких, как ты?!
Сверху, словно от его слов, полетели тонкие струйки невесомой пыли.
Они прошли через стеклянные двери на открытую галерею, соединяющую терминалы аэропорта, и Валентина обдало жаром, словно какой-то огнедышащий сказочный дракон дохнул в его сторону. Воздух здесь был мертвый, пахнущий бетонной пылью и бензином. Под галереей, подбирая выплескивающихся из дверей зала прилета пассажиров, сновали белые такси, мини-вэны с притемненными стеклами, неуклюже двигались туши автобусов, гудели сотни людских и механических голосов, урчали двигатели…
Из окна было видно вечернюю лазурь моря, проходящий мимо белый пароход внушающих уважение размеров да несколько рыбацких фелюг, спешащих от берега на вечерний лов. Если мысленно убрать с картинки паром, то вполне можно было бы представить себе, что за окнами не двадцать первый, а одиннадцатый или даже первый век. В остальном менять пришлось бы немного. Стереть ластиком воображения антенны и спутниковые тарелки с крыш низких, одноэтажных домов, убрать асфальт, оставив мощенные камнем дорожки да коз, шастающих по склонам, ведущим к вершине…
Когда запылали потолочные балки пристройки, сделанные из привезенного сюда Иродом ливанского кедра, ушей старика донесся гортанный выдох – словно многие тысячи людей одновременно выпустили из себя воздух, перед тем задержав дыхание. Или это древний Храм застонал, как умирающий человек?