– Ерунда, – сказал прокуратор. – Разве может какой-то бунтовщик разозлить меня по-настоящему?
А толпа на стене ревела на одной высокой ноте, как во время представления на арене в Кейсарии. Флавий всем телом ощущал волну ненависти, льющуюся на него сверху, и от этого было еще больнее. Разве могла разорванная плоть болеть больше, чем раненая душа?
– Что еще ты хочешь знать? У меня нет титулов. У меня ничего нет…
Третье же было принято сервером неподалеку от Москвы, переложено на русский и тоже распечатано для удобства таинственного адресата.
Солнце уже припекало вовсю и, хоть таскать массивный датчик было сомнительным удовольствием, но все же занятием куда более приятным и менее утомительным, чем работать лопатой. На предложение старшего «магнитометриста» повторить исследование Шагровский с радостью согласился.
– Ты слышал, что я спрашивал у твоего товарища? – профессор говорил на английском.