За падением крыши Храма старик наблюдал со стен Верхнего города.
– Я доверяю тебе, Рувим, – перебил его Каприо и смешно задвигал седыми кустистыми бровями. – Но до тех пор, пока то, что я собираюсь тебе показать, существует только в одном экземпляре, без электронных копий, мне спокойнее. И тебе будет спокойнее, поверь.
«Хорошо! – сказали римляне. – Пусть будет Моисей!» И поставили в Пантеоне статую Моисея.
– Я говорю по-английски, – прохрипел раненый. – Я. Говорю. По-английски.
Мальчишка расплылся в улыбке, показывая щербатый рот.
– Кто такой Ставрос? – спросил приезжий лениво.