Воздух плыл и слоился от жара, льющегося с неба и поднимающегося от земли, гудела толпа, не желающая расходиться. Откровенно скучали и мучились на солнце легионеры.
Но Иешуа стоял передо мной такой спокойный, доброжелательный и сильный именно этим своим доброжелательством, что рука моя, едва вздрогнув, осталась неподвижной.
– А этого и не требуется, – отозвался Ираклий. – Но попробовать стоит. В этом море много островов. Легко найти место и для тех, кто считает первым Патриарха, и для тех, кто считает первым Его Святейшество. И для нас, у которых свой Первый. Прозвучавшая в Константинополе анафема не должна ничего изменить в деле, которому мы служим. И ничего не изменит. Так?
– Конечно, – согласился Корсак, поправляя белоснежную салфетку на коленях. – Покончил с собой. Или упал и разбился. В общем, он умер – именно так и не иначе. И теперь надо будет только лишь убрать разночтения.
…обжигающий глаза и тела поток накрыл носовую платформу и побежал весело по фок-мачте и такелажу…
Иосиф повернулся к раненому грудью, стараясь не кривиться от боли.