«Пусть так, пусть он знает все, но это не поможет ему выжить. Ему никогда не стать одним из моих ста девяноста!»
Три звонка с мобильных телефонов были сделаны еще до приказа профессора и повлекли за собой целый ряд сообщений, передававшихся в научной среде нескольких крупных учебных заведений. После приказа было совершено еще несколько звонков – в одном из них, в интерпретации сотрудника здешнего музея, прозвучала гипотеза, озвученная Кацом, и именно она послужила детонатором для последующих событий.
Второй проход не показал ничего. Вообще ничего. Вадим еще раз почесал в затылке, и они сделали третий проход – контрольный. Во время контрольного сканирования аномалия обнаружилась снова. Поднаторевший расшифровывать цветовые шарады на электронном планшете Валентин предположил, что прибор показывает зону с пониженной плотностью грунта, которая находится у основания стены, на глубине до метра, но под очень странным углом к оси сканирования. Такое могло бы нарисоваться, если бы, например, землю хорошенько утрамбовали там, где это позволяла сделать нависающая скала, а там, куда не доберешься, плотность осталась прежней.
– Я хочу поговорить с тобой, Афанасий, – произнес он своим высоким, резким, как визг ребенка, голосом.
Оставив в стороне неподвижные тела и разбитый квадроцикл, вторая машина тоже выкатилась с площадки между валунами. Почти сразу же после того, как звук моторов стал тише, на тропе, ведущей от россыпи небольших пещер, зажглись две пары глаз. Осторожно переступая тонкими лапами по каменной крошке, шакалы начали спускаться вниз, на запах крови и остывающей человеческой плоти. У самого низа один из них, ошалевший от сладкого аромата смерти, оступился и съехал последние несколько метров на хвосте, испуганно повизгивая. Но тут же метнулся к лежащему навзничь трупу и, рыча, впился ему в щеку. Первым.
– Итак… – спросил Розенберг, – в чем, собственно, дело? Вы были инициатором, сеньор Таччини, так что, может быть, возьмете за труд объяснить такой странный формат проведения встречи?