— Да, Петя, такая у нас профессия. Летим в Лондон. Пошли, расскажешь о машине и познакомишь с управлением.
Антонов был выбран мной по рекомендации Сергея, который отметил, что именно он всегда поддерживал высочайшую боеготовность в войсках, которыми он командовал после войны. И всегда главные усилия он направлял на боевую учёбу и внедрение новых видов вооружений. То, что и требовалось сейчас. Антонов оправдал мои надежды. Получив указания о вероятной смене театра военных действий, он проинспектировал состояние и боеготовность южных военных округов. После проверки приехал на доклад и честно доложил, что южные фланги к боевым действиям на этом театре не готовы. Основой боевой мощи Советской Армии являются ВВС и танковые войска, применение которых в этих районах является весьма затруднительным из-за характера местности. Боевая техника «заточена» под действия в равнинной и равнинно-лесистой местности. К действиям в горах и пустынях армия малоприспособлена. Я это знал от Сергея, который участвовал в Афганской войне, и ожидал это услышать. Более того, если бы Антонов доложил о нашей готовности, я бы его тут же сменил на более честного человека. Первый экзамен новый министр обороны с честью выдержал. Началась плановая подготовка войск, изменение структуры войск, развёрнут дополнительно ещё один военный округ. Особое внимание уделялось созданию горнострелковых войск и десантно-штурмовых соединений. Особое значение стали уделять вертолётам и самолётам с укороченным и вертикальным взлётом. Каждый из округов получил дополнительно по две дивизии ВДВ, переоснащённых под тактические десанты.
— Друзья! Маршал и генерал прилетели к нам на новых истребителях.
— Расскажите, как вёлся поиск информации по «пальцу»! Он знал, где искать?
— Это очень мудрое решение, господин премьер.
Мотор зачихал, винт неровно дёрнулся несколько раз и слился в прозрачный круг. Андрей закрыл дверь и открыл форточку. Несколько раз изменил звук мотора. Показал руку из форточки. Человек перед самолётом махнул флажком и отошёл в сторону, а два других выдернули колодки из-под колес. Мы вырулили на старт, но Андрей смотрел не на взлётную полосу, а куда-то вправо, я повернулась туда и увидела зелёную ракету. Двигатель взревел, и мы с ускорением покатились по земле. Несколько толчков и они резко прекратились. Мы в воздухе и летим в Москву! Андрей мало разговаривал, лишь несколько раз просил воды, кофе или чая из термоса. Я предложила бутерброды, но он отказался. «Что, ничего не хочешь?» Он притянул меня к себе и довольно громко, из-за шума двигателя, сказал: «Очень хочу тебя и обратно в Крым!», чмокнул меня в щеку и в нос, и опять уставился на приборную доску. Когда мы летели в Крым, он вёл себя по-другому: управлял самолётом одной рукой, а вторая была постоянно у меня в руках. Возвращение в Москву ему явно не нравилось.