Он подождал, когда они засмеются. Несколько человек слабо улыбнулись.
— Я только хотел сказать, Гарри, что мне очень жаль, что я подозревал тебя. Я знаю, ты бы никогда не напал на Гермиону Грэйнджер, и я прошу прощения за всё, что наговорил. Теперь мы все в одной лодке, ну и…
Жизнь в Норе отличалась от жизни на Привит Драйв настолько, насколько это только было возможно. Дёрсли любили аккуратность и порядок; в доме Уизли странное и неожиданное било ключом. В первый раз Гарри испытал потрясение, когда глянул в зеркало над кухонным камином, а оно крикнуло: «Заправь рубашку, неряха!» — Упырь на чердаке вопил и бросал на пол трубы, когда, по его мнению, становилось слишком спокойно, а тихие взрывы, доносившиеся из спальни Фреда и Джорджа, были и вовсе в порядке вещей. Но самым необычным в жизни Гарри у Рона были вовсе не бренчащий упырь или говорящее зеркало — необычно было то, что здесь, похоже, его все любили.
— Ещё как может, — сказал Рон, с опаской глядя на книгу. — Министерство конфисковало кое-какие книги… папа рассказывал… там была одна, которая выжигала глаза. А все, кто читал «Колдовские куплеты», говорили лимериками до конца своих дней. А у одной старой ведьмы из Бата была книга, которую невозможно было перестать читать! Приходилось ходить, уткнувшись в неё, и делать всё одной рукой. А…
— «Медоедка», — нетерпеливо сказала Гермиона, — но речь не об этом…
— Я слышал, как вы говорили о бедной Миртл, — сказал Пивз, стреляя глазками. — До чего же грубо вы отозвались о бедной Миртл, — он глубоко вдохнул и завопил, — ЭЙ, МИРТЛ!