– Надо, – подтвердил Колька спокойно и серьезно.
Я просто ничего не понимал. Мне казалось, что я живу в каком-то сне, и реальность окончательно отодвинулась в невероятную даль. Журчал цифровик в чьих-то руках. Снова и снова. А на моей груди висела маленькая золотая звезда на черно-желто-белой ленточке. Совсем небольшая, я вам говорю.
Кроме Нинки и ребят-зенитчиков, погибли еще семь человек – три женщины; старик; казак, дядя Сашки Тасоева; двое детей, тоже девочки, игравшие около сгоревшего дома. Наверное, были бы еще убитые – одна бомба упала рядом с нашим «интернатом», там тоже были дети. Но Тонька – та младшая воспиталка, с которой мы два месяца назад вместе тащили младших, – увидев самолеты, успела загнать игравшую малышню в подвал. А сама спуститься не успела – осколки срезали ее, когда она закрывала дверь…
– Были бы тут наши планеры… – терец оборвал сам себя. – Давай, уводи людей, брат, – печально сказал он Шевыреву. – А мы тут их немного задержим…
Я знаю, что боюсь не того, что мы погибнем. А того, что – погибнем не долетев.
– Ну и давайте глянем, что у кого, – черноволосый мальчишка лет пятнадцати с глубоким свежим шрамом через всю левую сторону лица положил на стол крепкие худые кулаки и слегка исподлобья осмотрел всех присутствующих – председателей советов двух других отрядов, заведующих пионерскими мастерскими, складом продуктов, госпиталем и детским садом, редактора ежедневника «Русское знамя». – Давай, Димон, – он кивнул светловолосому худенькому пареньку, одетому в ушитую штатовскую куртку, с трофейным «кольтом» на поясе.