– Почему во множественном числе?.. – непонимающе пробормотал Верещагин, сам не замечая, как встает из-за столика.
– Дуй и проси, что я сказал, – повысил голос Верещагин, и вестовой выбежал в коридор.
– Я его в колодец свалил, в заброшенный… – Потом встал и равнодушно сказал: – Пойду поблюю, не могу больше. Он такой… мягкий оказался…
Таким же естественным, как белые мальчишки, забавляющие негров, было появление стада. Его гоняли уже дней десять с одного берега на другой, с лесов на луга. Ритуал всегда был одинаковым, и он повторился сейчас: пока двое мальчишек – постарше и помладше – мельтеша туда-сюда, матерясь и щелкая кнутами, загоняли три десятка коров на мост, их старший – худой мужик, похожий на цаплю, – подойдя к низенькому кривоногому сержанту, командовавшему постом, протянул ему бумажный сверток.
– Здорово, не пробьешься, – кивнул Колька.
– Не водить и не давать, – ответил офицер. – Что там колют – мы не знаем, но подумайте – с какого добра им что хорошее колоть?