Девушка растерянно почесала обстреканную крапивой щиколотку. С отцом она вообще-то не желала встречаться ни там, ни тут, мать сама ее избегала, детьми Рыска еще не обзавелась, а единственный друг, хвала Богине, пока пребывал на этом свете.
На сей раз разговор был чисто мужским, с Рыской Альк успел наобщаться за день. Теперь девушка сидела на ларе тихо-тихо, как мышка, чтобы не спугнуть волшебное перемирие, а крыс и «молец», не привередничая, ели жареную картошку с разных сторон одной сковороды. Выглядело это очень трогательно, хотя каждый наверняка считал, что сковорода поставлена для него, а второму он оказывает милость.
— Почти шесть златов, — наконец объявил Жар. — Ну ничего себе! Ты теперь каждую ночь крыс на промысел отправлять будешь?!
«Пьяный», — решил побирушка и начал хищно присматриваться, чем бы тут поживиться. Ага, вон и башмаки лежат! Бродяга подгреб их к себе концом палки, подцепил за связку и поднял. Хорошие, крепкие.
Райлез не поддержал перемены темы. Точнее, был уже неспособен воспринимать что-либо, кроме завладевшей его рассудком мании.
— Дай-ка мне эту проклятую гитару, — таким тихим страшным голосом сказал саврянин, что Жар понял: сейчас предмет спора скоропостижно испортится, и хорошо если о дерево, а не о чью-то голову.