— Да вот… — Я посмотрел на часы. — Часа полтора назад.
Он вдруг с бешенством вырвал у меня руку.
— Мало, — сказал я. — Он мне не понравился. Неоиндивидуализм, как сказал бы доктор Опир.
— А как же… Рассказать про летчика и корову?
Мария захлопнул рот и, сорвав очки, некоторое время молча вращал глазами. Он был, несомненно, железный человек: просто-таки видно было, как он загоняет свое бешенство в желчный пузырь. Через минуту он был уже совершенно спокоен и мирно улыбался.
Он рывками надвигался на меня, волоча за собой приземистого, который вцепился в него, как полицейский бульдог.