— Через час они будут похоронены в общей могиле, которая готовится за территорией лагеря.
Я бросился к ним, якобы с намерением продолжить драку, и вскоре сам оказался на спине. Били меня не сильно, но синяков понаставили целую кучу. После этого представления меня сковали наручниками и отволокли в ближайший участок народной стражи. Здесь театрализованное действо продолжилось, и дежурный офицер МВД всю ночь очень веселился над избитыми патрульными, порывавшимися вломиться в КПЗ и отомстить мне за своё унижение. Поутру я был отправлен в городскую тюрьму, надо сказать, единственную во всей Конфедерации, и оказался в переполненной людьми камере, где никто не поинтересовался, кто я такой, хотя на армейский бушлат и почти оторванную нашивку не один человек взглянул с неприязнью. Так началась моя новая жизненная эпопея.
— В общем, сколько у него стволов, у феодала этого местного?
— Согласно уставу гвардии, меня пропустят везде, где службу несут гвардейцы, и совершенно не важно, из какой они бригады. Поэтому не надо на разводящего и караул зло таить, товарищ капитан.
— Подожди, братишка, — подбодрил я парня, — нам бы до ночи дотянуть, поле проскочим и через речку переправимся, а там до Пятигорска всего ничего, один марш-бросок.
Впрочем, мост прошли без происшествий, хотя опасения были. Нам-то что, сидим за броней, не видим того, что вся конструкция под напором ветра раскачивается, и только слышим, как металл потрескивает, а вот водилам и мотострелкам я не завидовал. Уже потом, когда выгружались, наш водитель, а им оказался Шварц, вот же встреча, был бледен как мел и говорил, что лучше он пять раз по самым опасным горным перевалам проедет, чем ещё один раз через этот ветхий мост.