«Да, это по-любому не Краснодар, где трамвайчики ходят, электричество есть, а люди без оружия могут по улицам ходить», — подумал я в тот момент и оказался полностью прав. Здесь всё было не просто плохо, а очень плохо. Те солдаты, которые нас встречали, были четвёртой частью всего войска Демократического Фронта, и всё, что они контролировали, — это здание горадминистрации на площади Революции и несколько прилегающих улиц, на которых проживало порядка трёх тысяч человек, в основном никому не нужные старики, женщины и дети. Остальной город был сам по себе, и только несколько районов славного Ростова-папы, брошенного своим правительством, ещё как-то держались и не скатывались в средневековье.
Мы ударили по рукам и стали готовиться к встрече с воровскими киллерами.
Самое главное, удалось за время учёбы понять, куда же мы всё-таки попали, и разобраться в местной иерархии. По всем официальным бумагам получалось, что в батальоне — тысяча двести бойцов, которые тянут службу в боевых ротах различного назначения и получают из казны положенное гвардейское жалованье. Самих рот было десять: две мотострелковых, шесть разведки и две спецназа. Все остальные части, которых оказалось не так уж и немало, шли как вспомогательные, и в них числилась ещё почти тысяча солдат и офицеров, но получали они стандартное жалованье территориальных войск. Ко всему этому количеству имелись ещё и батальонные иждивенцы: жёны, дети, родня военнослужащих и пенсионеры, так и оставшиеся после увольнения при батальоне, а это ещё тысяча человек.
— Вот что, — майор пристально посмотрел мне в глаза, — отец твой никаких бумаг, записок или карт не оставлял?
— Это как в Нальчике? — Глаза парня заблестели надеждой.