— Это ты мне никак бобровые головы простить не можешь? — Девушка подняла за кончик длинный хвост, то ли свиной, то ли говяжий.
Еще раз обнялись и разошлись. На душе у Рыски почему-то было грустно.
— Вы договоритесь вначале, далеко или близко, а потом нойте.
— Ты мне, кажется, ребро сломал! — пожаловался он, ощупывая грудь.
— Это знак свыше! Дабы убедить вас в истинности моих слов, я пересеку реку на этом бревне, как святой Трачнил!
Глаза у ребенка, к Рыскиному изумлению, оказались не желтые, а серые.