– Тебе здесь никогда не бывает страшно? Одному, окруженному врагами и предателями?
Ребята и впрямь видно оголодали. Котелки свои выскребли так, что их даже и мыть то не пришлось. Слышен был только треск за ушами, да звон ложек, а все мои попытки вовлечь их в застольную беседу, словно об стенку горох отскакивали. Лишь убедившись, что из котелков больше ничего выскрести не удастся, они соблаговолили услышать мои слова.
Седой, использую несколько более жесткие формулировки, пожурил Малыша за эгоизм и редкостную, как он сказал «непрактичность». (Словом «непрактичность» он заменил куда более веское выражение, вовремя вспомнив как его собеседник умеет глотать горящие камни). Из дополнительных объяснений стало ясно, что под «непрактичностью», Седой подразумевает «идиотскую привычку заключать договора с силами о целях и возможностях которых он, (в смысле Малыш), не имеет ни малейшего представления».
– А хрен его знает…. И чего ты это у меня спрашиваешь. Его и спроси. Али заробел?
Так он и жил, деля время между поисками Наставника, и экспериментами с ЭТОЙ силой. А ЭТА, кажется начала понемногу приспосабливаться к общению с Малышом, и даже, все чаще, стала опускаться, до своеобразных сеансов связи с ним.
Но как же это все, было жалко и ничтожно, по сравнению с тем что я мог совсем недавно.