— Иди ты в… — Альк пошатнулся, согнулся еще больше, но все-таки сумел удержать равновесие. Хриплое, неровное дыхание далеко разносилось по пещере. Правую руку он совсем опустил, прижимая к боку. С той стороны Райлез и стал заходить, примеряясь, куда бы добавить.
— Люди, покайтесь! — взывал пророк с такой глубокой убежденностью, что вера наполняла и чужие сердца. — Близок час расплаты за грехи ваши! Выйдут реки из берегов, дабы смыть с земли скверну, выползут твари ночные из нор и пожрут младенцев в колыбелях, дабы прервался род человеческий… Пока не поздно — одумайтесь! Отриньте дурное! Кто будет добр и бескорыстен, честен и трудолюбив, благочестив и богобоязнен, тот спасется! Злодеи же и предатели, лжецы, лентяи и воры в муках сгинут во мраке, а равнодушных пожрет бездорожье…
— Разделимся, — уже не так уверенно сказал главный. — Чего рожи кривите? Вы мужики или ринтарское бабье?!
— Сволочь-сволочь, редкостная, — утешил ее друг, осторожно поднося к столбику очередную медяшку.
Это он знает, что гонец убит. А Исенара, наверное, подумала что Шарес просто не стал отвечать! Решил, что продолжат связь с дочерью врага слишком рискованно. Испугался отцовского гнева.
— Сегодня савряне его нарушат. И вся страна в едином порыве поднимется на священный бой… — процитировал тсарь свою грядущую речь перед народом, составленную еще месяц назад.