Несмотря на крайнюю серьезность ситуации, Кастий улыбался в усы.
Леваш представил остальных лесорубов, Мих — весчан, зубоскал назвался сам. За такое дело тут же выпили, благо бутыль была не одна: покуда телеги разгружались в городе, Цыка успел сбегать на йожыгский рынок и прикупить чего надо. Мих с Колаем прикрывали — точнее, Мих прикрывал, работая за обоих, а Колай причитал, что вот заметят и всыплют всем троим!. Не заметили, и теперь Рыскин отчим, гордо выпятив грудь, хвастался, с каким трудом было добыто ими (изо всех сил намекая — по большей части им) это вино. Одновесчане только посмеивались.
Зрители потрясенно охнули, не зная, то ли восхищаться смельчаком, то ли бить его за святотатство.
— Если савряне первыми не полезут, то вряд ли, — рассудительно заметил чернобородый. — Из наших-то никому плуги на копья менять не хочется. Но раз тсарь нас сюда выдернул — наверное, знает что-то…
— Давай ты меня хотя бы выслушаешь, а? — мягко предложил путник. — А потом спокойно подумаешь и решишь.
— Наверное, о путнике расспрашивает, — решила Рыска. — В молельню же новости со всей округи стекаются. Пошли туда!