— Купались, — буркнул Альк, с трудом поднимаясь на ноги. Правая до сих пор ныла и подламывалась. — Давайте, надо от берега немного отойти, чтоб костер с воды не заметили.
— Хочешь, подправлю дорожку? — Голос у видуна был странный, слегка напряженный, словно он сам не слишком верил в то, что предлагал.
— Альк? — выжидательно поглядела на белокосого девушка.
Отказываться было неудобно, хоть и на службе. Гости вместе со всеми прошли к бабкиному дому и расселись за вынесенными во двор столами, благо вечер был тихий и теплый. Женщины быстренько притащили и расставили накрытые черными платками блюда, кувшины с крепким, до щекотки на языке, квасом и старые глиняные кружки со щербинами, а то и трещинами. Похороны — самое время от всего отжившего избавиться.
Вернувшись в комнату, белокосый замкнул дверь и на всякий случай подпер ее стулом. Окно, напротив, распахнул. На пыльном в разводах подоконнике отчетливо отпечатались Рыскины ладошки. Альк пригляделся — разводы были паутинкой крысиных следов.
Альк снял крышку с горшка и вытащил большую, желтую, облепленную укропом картошину. Собачонка заскулила и положила лапку ему на колено, умильно заглядывая в глаза и виляя хвостиком. Ее вопросы морали тем более не тревожили, а картошечка пахла так вкусно!