Сильные теплые руки обхватили меня — сначала осторожно, легко, словно недоверчиво, потом крепко, горячо. Дан медленно опустился на кровать, увлекая меня за собой. Сухие твердые губы осторожно коснулись лица, глаз, рта, пальцы скользили по плечам, спине…
— И за все эти годы ты никому не проговорилась?
Дан поднял руку. И услышал далекое. Сказанное давно и неизвестно кем: «Не смотри ей в глаза». Он провел взглядом по замершей голове пантеры — узкой изящной голове с круглыми ушами, по ее оскаленной, снежно-кровавой пасти. И, встретившись взглядом со зверем, вздрогнул. Это не были глаза зверя. Синие, сверкающие, как сапфиры ожерелья, они были умны и тоскливы. В подвижных черных зрачках билась мысль-мольба… Дан пошатнулся… Зрение его застилало голубоватой дымкой…
Он проверил прочность засова, мельком оглянулся. Верда сидела на кровати, зажав руки между колен, и смотрела на него так… Кай не сразу понял, что она решила, будто он уходит насовсем.
Резкий голос был как удар хлыста — удар, которым животное возвращают на предназначенное ему место. Вздрогнув, я оглянулась и увидела наблюдавших за нами Ганна и…
Оглянувшись на ходу, увидела, что он медлит, разглядывая пол под ногами, — но вот, словно преодолев себя, двинулся следом. Похоже, его раздражают приказы, исходящие от женщины. Но ему придется смириться — или покинуть нас еще до исхода зимы…